Гулять по утрам - прекрасный способ общения со Вселенной. Тепло, пусто и одиноко. Право каждого человека на уединение должно быть прописано в конституции.
В нулевом эпизоде проходят эксперименты. Шерлок пока ещё не определился. Он сдержанный или нет? Не подпрыгивает после ухода Лестрейда, но заскакивает с ногами в кресло перед чемоданом. Или например сцена в ресторане и у кэба. Он хороший актёр, очень импульсивный, а не какой-то там социопат. Или ещё вот: он соблюдает правила или нет? Например, в такси он едет без ремня безопасности (хотя Джон пристёгнут), но защитный костюм на месте преступления надевает. Джон не может определиться, когда он хромает - ему больно? Он полностью восхищается Шерлоком или может ещё его подкалывать?.. Кстати, сам Шерлок - его воспринимают всерьёз или он смирился с насмешками? Много юмора. Много смешных моментов. Действительно много. Скорее даже так - герои ведут себя забавно. И конечно голоса. настоящие голоса актёров всегда лучше, а тут ещё столько эмоций, которые никак иначе не передаются... Не фанат Бенедикта, но в некоторые моменты говорит он просто потрясающе... Ладно. Может, он и в остальных сериях так говорит,откуда ж мне знать. Одеяло.... аккуратненько , чтобы воротник пальто лежал красивенько сверху...
Сегодня я побыла Десницей Божией. Случайно. Наверное. В таких вопросах никогда наверняка не скажешь. Хотела в кино, приехала, но постояв возле окошка кассы вдруг подумала, что нет, не хочу. Вышла из кинотеатра, потом снова зашла, подумала ещё и сделала выбор. И пошла домой. Спустя две остановки мне довелось стать Десницей Божией, как я уже говорила. Наверное, мне стоит как-то эмоционально переживать этот ценный опыт. Но нет, я ничего особенного не чувствую. Наверное, я и правда чёрствый человек.
Забавная вещица, давно её искала. Не моё. Автор где-то есть на дайри, но я не в курсе. Разрешение разместить получила.
Драббл №13 написано на конкурсное задание Драббл-феста прежних годов "А голова предмет темный - исследованию не подлежит".
оккупированная кухня, части телы, странное соседство - всё в комплектеГлавное достоинство новой квартиры в 122 доме по Мельничьей улице – низкая плата. А то, что попалась эксцентричная соседка – не беда. Даром что ли Северус столько лет проработал преподавателем? Утро начиналось обычно с канонады заклинаний об стену. Взбалмошная соседка так, судя по всему, вносила свой вклад в дизайн комнаты. Одну из стен украшала огромная монограмма «E.R.». Странные запахи, доносившиеся с кухни, откуда эта ненормальная умудрилась выжить даже квартирную хозяйку, тоже его не беспокоили. Северус и сам при желании мог развернуть походную лабораторию и отравить воздух всему кварталу. Другое дело, что завтраки, обеды и ужины приходилось заказывать. Не готовить же на такой кухне! Нет, Снейп не мог назвать себя слабонервным. Более того, в своей комнате он хранил прекрасные заспиртованные образцы – нетопырь, крыса, гадюка, а так же фамильную коллекцию тропических личинок. Но обнаружение частей человеческого тела там, где нормальные люди хранят сахар и макароны, по меньшей мере отбивало аппетит. Чаще всего это были пальцы. А голова в посудомоечной машине? Хотя порой Северуса подмывало выведать у соседки, какими заклинаниями она пользуется, чтобы сохранять отрубленную голову в таком прекрасном состоянии? Ни запаха, ни следов разложения... «Вы её изучаете?» - спросил Снейп однажды. «Нет, - невозмутимо ответила молодая женщина. – Изучаю я отпечатки пальцев. А голова – предмет тёмный, исследованию не подлежит». Среди ночи Северус нередко уходил из дома – соседка любила играть на виолончели, точнее, извлекать из инструмента пронзительные визжащие звуки. Чаще всего он сидел в круглосуточном кафе напротив дома. Из окна было видно тускло поблескивающую табличку «Гермиона Грейнджер, волшебница-консультант». Но Снейп обычно называл её «сумасшедшая ведьма». «Но красивая, чертовка», - добавлял он, подумав. Для неё же он всегда оставался «тем мужчиной».
Который, как я надеюсь, очень скоро у меня появится. Вот несколько фактов о том, каково будет в моём доме. 1. В моём доме все вещи будут использоваться по назначению. Например, прихватками будут только брать что-то горячее, а не ставить на них посуду. 2. В моём доме обязательно будут картины. А не голые стены. 3. В моём доме вся техника будет в исправном состоянии. Никаких вышедших из строя чайников, которые "всё же ещё кипятят воду". 4. В моём доме хлеб будет всегда нарезан. 5. В моём доме вещи будут лежать не "где попало", а там, где мне будет удобно ими пользоваться. 6. В моём доме будет много свободного пространства. Будет просторно. 7. В моём доме будет кошка. Я надеюсь, у меня будет такая возможность.
Изначально хотелось написать десять фактов... Но видимо мне не так уж много надо.
*** Поднимаю, ибо вспомнилось.
8. В моём доме будет аквариум с рыбками. Мечта на уровне мечты о кошке. Если будет возможность ухаживать.
Пришлось сегодня утром пить кофе. Варить и пить. Подруга спросила, не могу ли я ей пожертвовать немного гущи для домашних косметических средств. На какие только жертвы не приходится идти ради дружбы. Даже кофе пить.
ланировалось что-то такое же небольшое, как про Шуру, но вот ка вышло...
Катерина Туотлия
читать дальшеКатерина Туотлия служила в милиции в одном подмосковном городке в звании младшего лейтенанта. Повышение пришло к ней совсем недавно, после трагической гибели лейтенанта Шихалёва и перевода в закрытую колонию другого лейтенанта, Камышова. Дело было сложным, бандита-рецидивиста ловили по всем подмосковным лесам... Туотлия тогда к делу не привлекли, мол, женщина не должна такими делами заниматься. А занималась Катерина или Кеке, как называла её мама, обращениями граждан. По привычке, видимо, ведь прежде работала она участковым в Ленинском районе. Затем последовал перевод, повышение, новые обязанности – кражи и ограбления в основном, но всё равно к ней продолжали отправлять всевозможных жалобщиков, пускай иногда и выходило из этого что-то путное. Родилась и выросла Кеке в Грузинской ССР в смешанной русско-мегрельской семье. Русские предки имелись как по материнской, так и по отцовской линии. Внешность получила необычную для исторической родины: светлые глаза, русые волосы, тонкие черты лица. Но что-то всё равно выдавало в ней жительницу Кавказа, то ли выражение глаз, то ли гордая манера поджимать губы или величавая осанка... Жизнь Кеке после переезда в Московскую область по распределению после института (не верите? А ведь и такое случается, из провинции едва ли не в сердце социалистического мира) оказалась окружена слухами и легендами. Поговаривали, что она дочь какого-то мегрельского князя. Судачили, будто её бабка по молодости крутила роман с Маяковским. Шептались, что мать у неё – золовка двоюродной сестры Берии. И уж совсем тихим, едва слышным свистящим шёпотом передавали из уст в уста, что её прадед лично Николая Второго молодым вином поил. В то утро Кеке умудрилась не опоздать на работу ни на минуту, хотя проспала едва ли не на полчаса. В маленьком кабинетике уже сидел её коллега, лейтенант Блакитный, а Жахин как всегда где-то задерживался. - А тебя тут уже дожидаются, - буквально с порога обрадовал её Блакитный. – Пришёл один, говорит, срочной важности дело. Его к нам из прокуратуры отправили... - Уже и туда сходил? – удивилась Кеке, снимая свой плащ. – Крутой какой-то или так, идейный? Блакитный пожал плечами. - Вроде идейный, но кто ж разберёт его, - сказал он. – И это, Фуфлыгину на глаза лучше не попадайся сегодня. Злой прям с утра. Туотлия вздохнула и благодарно покивала. Заявление от неведомого «идейного» уже лежала на её столе. «А. Пушкин» прочитала она в заявлении. - Смешно, - мрачно прочла Кеке и громко крикнула: - Пушкин, входите! Дверь скрипнула и на пороге возник некий субъект. Полный, одетый в тёплое зимнее пальто, хотя на улице сегодня моросил неприятный октябрьский дождь. - Вы товарищ Пушкин? – строго поинтересовалась Кеке. - Д-да, я, - робко ответил вошедший и сделал шаг вперёд. – Я к вам по делу, меня, знаете ли, обокрали. – с каждым словом он говорил всё уверенней. – Сундук дорогой, в подвале там стоял. Кеке уже успела пробежать заявление глазами. Жил Пушкин в коммуналке, расположенной на полуподвальном этаже. - Почему антиквариат держали? От кого достался? Как использовали? Почему не передали в музей? – Туотлия взяла со стола остро наточенный карандаш, приготовилась делать пометки. - Так от деда моего, да от отца... - А как вашего батюшку звали? – встрял в разговор лейтенант Блакитный, предвкушая, видимо. - Чорко звали, - Пушкин пожал плечами. – Чорко Пушкин. Блакитный, да и сама Кеке были удивлены. - Что за имя такое? – Туотлия взяла себя в руки первой. – Иностранное? Видимо, её вопрос прозвучал слишком уж резко и подозрительно, потому что Пушкин потупился. - Нормальное имя, коммунистическое, - с неловкостью ответил он. – «Человечество очень радо коммунизму» расшифровывается. Его дед мой, Зосима придумал. Он сам простой был, всю жизнь на флоте коком прослужил, только вот сундук и нажил. А теперь украли вот... - Что в сундуке было? Ценности? Вещи? – Кеке чуть заметно тряхнула головой, чтобы отогнать ненужные мысли о замысловатом имени отца потерпевшего. - Да не знаю я, - совсем смутился Пушкин. – Было что-то, я не заглядывал. Там дети чьи-то были, они воров видели, не знаю. Говорят, двое были, унесли сундук, всё. Примерно то же самое было написано и в заявлении, только слов побольше, а смысла поменьше. - Где вы работаете? – помимо всего прочего, заявление было составлено весьма вольным стилем, пропущены такие важные детали, как паспортные данные, адрес места совершения преступления... - В газете, «Слово мэра», журналист я... Член союза писателей, вот так. В прокуратуре даже смотреть не стали... - Документ давайте, - Кеке снова перебила его. – И садитесь. Паспорт был выдан на имя Андрея Чорковича Пушкина. «Вот тебе и совпаденьице, - вздохнула про себя Туотлия. – Одно попадание из трёх». - Я сегодня зайду к вам, осмотрю место преступления. Вы милицию вообще вызывали? - Нет, - опять засмущался Пушкин. – Я в прокуратуру пошёл... - А надо было в милицию. Следы, отпечатки пальцев. - А нет там, там же кроме сундука ничего не было... - А дверь? – занудность Пушкина уже порядком её утомила. – И вообще, органам виднее, как раскрывать преступления. Сразу – в милицию. А вы в прокуратуру... Пушкин шумно сопел, раздувая ноздри, но ничего не говорил. - Идите уже, - махнула на него рукой Туотлия. – Разберёмся с вашим сундуком. Хотя сама она прекрасно понимала, что разобраться будет совсем уж невероятно. Едва дверь за Пушкиным захлопнулась, лейтенант Блакитный дал волю эмоциям. Точнее, впал в уныние. Он ожидал явления очередного тёзки великого поэта, а оказалось всё скучно до невозможности. Кеке же попыталась убедить его, что получилось ещё веселее, чем могло бы быть, когда ещё доведётся встретить товарища с таким отчеством... Веселье было прервано вошедшим лейтенантом Жахиным. - Ну что, Кать, опять натворила чего? – выглядел он довольно мрачно, но в глазах и голосе мелькнули глумливые нотки. Жахина Кеке не любила. Относился он ко всем грубо, насмешливо, а к задержанным порой довольно жестоко. Звали его за глаза Чекистом... - Фуфлыгин тебя к себе вызвал, - «порадовал» новостью Жахин. Больше он ничего не сказал, плюхнулся на свой стул и сделал вид, что изучает какую-то бумажку, завалявшуюся на столе. Кеке сунула заявление в папку, подумав, не стоит ли взять её с собой, дабы, если товарищ капитан опять привяжется и начнёт укорять в безделии. Но уже спустя десять минут Туотлия вернулась в кабинет с другой папкой, более толстой. - Отчитывал? – озабоченно спросил Блакитный. Кеке покачала головой, принялась натягивать ещё не просохший плащ. - Я сначала к этому, к Пушкину съезжу, - ответила она. – А потом в Москву. На Лубянку... Блакитный закашлялся. - Зачем?.. – выдохнул он. Кеке обернулась. На лейтенанте лица не было. - Да не пугайся, просто документы по засекреченному делу передать, - успокоила она. – Фуфлыгин жутко не хочет, чтобы у него тут кэгэбэшники рылись, вот он меня и отправил.
Оказавшись под усилившимся дождём, Кеке в первую очередь отправилась не на автовокзал, а на простую остановку. До дома потерпевшего Пушкина предстояло ехать ещё минут двадцать. В подвале она, кончено же, ничего не нашла. Огромное количество следов на пыльном полу, явно детских. Только рядом с тем местом, где стоял сундук – большое прямоугольное пятно, менее пыльное, чем всё остальное, несколько крупных отпечатков, принадлежавших сразу нескольким людям. На всякий случай, Туотлия замерила отпечатки и записала. После этого она поехала в Москву. Вообще-то, это было даже неплохо, быть отправленной по такому поручению, хоть и за свой счёт. Фуфлыгин совсем недавно прознал, что у Кеке появились вроде как связи с комитетом, поэтому если вдруг вставала такая проблема, всё сваливал на неё. Конечно, порой приходилось трудно, как, например, с той шайкой осквернителей кладбищ, но в целом терпимо. А в столовке, что на соседней от комитета улице, всегда можно было выпить прекрасного кофе. А то и в самой комитетской столовке пообедать. Промокнув окончательно на улице и отсырев в рейсовом автобусе, Туотлия склонилась ко второму варианту. Предъявив самый настоящий пропуск с печатью, Кекке прошла в один из коридоров, просто передала папку в какую-то приёмную и по запаху свежего кофе отправилась искать столовую. Бывала она там всего один раз. Но ноги сами привели её. В просторном помещении было почти пусто. Ряды столов, стулья, скучающая повариха на раздаче, да двое мужчин при погонах обедали, сидя у окна. Кеке робко подошла и попросила чашку кофе. Повариха по фамилии Жижкина, как гласила карточка, булавкой приколотая к белому карману на белом халате, кивнула. - Может, бутербродик возьмёте? – предложила она. - Нет, спасибо, - покачала головой Кеке, в уме прикидывая, а останутся ли у неё деньги на обратную дорогу после кофе. - Вы не волнуйтесь, - заботливо прошептала повариха, подавшись вперёд. – Полковник Ухов сказал всё на него записывать. Кеке тоже наклонилась вперёд и таким же шёпотом ответила: - Не знаю я никакого Ухова. Мне пропуск генерал Холёный выдал. Повариха смутилась. Туотлия дождалась своей чашки кофе, осторожно подхватила её двумя руками и отправилась за стол подальше от раздачи. Напитки, которыми приходилось довольствоваться в столовых Ленинского района, лучше всего характеризовались словом «помои». А попробовав кофе в Москве, настоящий, густой, сладкий кофе с жирными сливками, Кеке едва не расплакалась. Чем изрядно удивила полковника Ухова. С Константином Уховым Туотлия познакомилась, конечно, на службе. А конкретно – в засаде. Так уж вышло, что расследовали они одно и то же дело в городском парке. Только лейтенант Туотлия должна была разобраться с тунеядцем-эксгибиционистом, а полковник КГБ разыскивал зарытые социалистические ценности. Странно, подумала Кеке, делая первый глоток божественного кофе. Вместе с Уховым её видеть никто не мог. С чего же тогда эти намёки? Неужели он действительно отдал такое распоряжение? В тот раз, когда Ухов угостил её кофе, они даже не сидели за одним столиком. Кофе принесла безучастная официантка, и всё это было похоже на сцену из чёрно-белого фильма о советских разведчиках в капиталистических странах... Выйдя следом за плачущей Кеке, Ухов казался растерянным мальчишкой, а вовсе не опытным полковником, годящимся ей в отцы. Чтобы приободрить девушку, он рассказал о своём прозвище. - Все думают, что я не знаю, как меня за спиной зовут, - тихо рассказывал он, провожая Кеке до остановки. – «Большой Ух», подумайте только! «Большой Ух»! Как будто у меня большие уши... Кеке пыталась улыбаться сквозь слёзы, но комок в горле не отступал. Вернувшись из Москвы домой, она потратила оставшуюся половину зарплаты на покупку дорогущего кофе, а ещё выпросила у соседки-старушки настоящих деревенских сливок за полцены. Именно этим ей и пришлось питаться почти две недели. От кофе и трогательных воспоминаний мысли вяло перетекли к Пушкину и его сундуку. Если бы горе-журналист не отправился сначала в прокуратуру, дело можно было бы и прикрыть, а теперь... Вздохнув, Кеке вытащила из промокшей сумки чуть отсыревшую тетрадь, карандаш, вырвала листок из середины и принялась писать. «Генералу Д. Ф. Холёному. Сего дня в отделение милиции Ленинского района города Е. обратился товарищ А. Ч. Пушкин, член союза писателей, заявив о краже сундука. Сундук был украден из подвала дома, в котором проживал тов. Пушкин. Сундук достался ему в наследство от деда, служившего на военно-морском флоте, и мог представлять историческую ценность. На месте преступления были обнаружены следы мужские, 44 и 43 размера, владельцу сундука не принадлежащие. Возможно, сундук был выкран скупщиками антиквариата с целью перепродажи за...» Кеке и не заметила, как к ней подкралась повариха Жижкина с блюдцем. - Это вам от генерала, Холёного, - краем рта пробормотала она. На блюдце лежал огромный бутерброд с маслом и сыром. Повариха, громко вздохнув, направилась на своё рабочее место, показушно виляя бёдрами. «Шпионы, тоже мне», - подумала Кеке. Конечно же, как она могла не заметить внушительную фигуру полковника! - Ну раз от генерала, то тогда кофе ещё принесите, - жеманно попросила Туотлия, гордо выправляя спину и вздёргивая подбородок. Раз «Большой Ух» здесь, то можно было не волноваться об ушах посторонних.
* * * Вопрос о размещении всегда можно решить полюбовно - вы спрашиваете, я вас люблю.
"Хороший флуд создаёшь себе ты сам". Это я поняла после небольшого сеанса обсуждения фандомной картинки, в которое закралась дохлая мышь из реала. Под дохлой мышью я имею в виду настоящую дохлую мышь, которую, кажется, кто-то задавил.
И ещё можно: "Сам себе не нафлудишь - никто не нафлудит".
потому что наконец осмыслила и сформулировала своё отношение. "Моривасэ Моногатари" - второе литературное произведение, по которому я мечтаю снять фильм.
Первое Правило Приходящего: да поставит рука твоя Жратву на плиту вариться. Да не забудет она Огня подбавить. ... Четвёртое Правило Приходящего: да не дрогнет рука твоя, Нож держащая, да вонзится она в жесть Консервной Банки, да раскроет ея.
... Последнее Правило Приходящего: да возьмёт рука твоя Тряпку мокрую, да вытрет всё, что натоптал ты в Обуви уличной.
Мама высказала: "Когда я умру, на мои похороны тоже не приходи! Не смей приходить!" Раньше она такое отцу говорила. Теперь явно не только снова уподобляет меня отцу, но и по примеру его родственников во всём винит. Знаю, ничьей вины, кроме моей, тут нет. По-нормальному давно бы ушла и забыла всё... но вот я не умею просто так уходить и снимать жильё, которое стоит в полтора раза больше моей зарплаты. И конечно, это просто нытьё. Но иногда так хочется просто писать об этом, а не только о том, что отвлекает меня от "суровых военных буднях"...
У меня в университете не было логики. точнее, была. Минуты три. Преподаватель успел представиться и сказать, что будет читать у нас, юристов, логику. На этом лекция была завершена, поскольку оказалось, что мы не юристы, просто преподы с юрфака не признают изменений в расписании... Вот. Поэтому я даже не представляю, что из себя представляет логика как наука. А картинка... так, рандомная, как говорится, картинка.
Решила посмотреть 1 серию первого сезона. Знакомство Шерлока и Джона. Какие они свежие и молодые. Ни морщин, ни второго подбородка... эх... "Вы думаете, это раздражает" - из уст Шерлока звучит как комплимент! Майкрофт тоже вполне себе подтянутый. Хотя кривляется так же. Хм, интересно, зачем Майкрофту помощница с таким выдающимся бюстом?..